Борис Яковлевич Брук — педагог, автор стихов и мемуаров о сталинских репрессиях. Он не считал себя поэтом. Всю жизнь работал педагогом и писал лишь методические статьи, но, выйдя на пенсию, записал свои воспоминания и стихи о пройденном пути репрессированного: был осужден в 1946 г. вместе с членами тайного литературного общества студентов Челябинского государственного педагогического института «Снежное вино».
Его единственная книжка стихов «Муза в ГУЛАГе» издана в Челябинске в 1994 г. малым тиражом. Стихи и воспоминания с 1989 г. публиковались в периодике и двух сборниках: «Челябинск неизвестный» (1998, вып. 2) и «Горький вкус снежного вина» (Челябинск, 2002). В последней книге мемуары и стихи Брука по объему и художественному уровню достойно соседствуют с текстами его друзей — профессиональных литераторов О. Л. Плебейского и В. И. Левицкого. Его произведения вошли и в школьную хрестоматию «Литература России. Южный Урал» для 10–11 кл. (Челябинск, 2004), и в «Антологию литературы Южного Урала» (Челябинск, 2023). Его наследие талантливо, читается легко и убедительно рисует прошлое.
Родился Борис Яковлевич в Свердловске 5 ноября 1924 г. в семье служащего, был средним из трех братьев. С детства много читал, несмотря на слабое здоровье: плохое зрение (родился с дефектом хрусталиков) и порок сердца. Детство пришлось на трудные годы: картины голода и репрессий начала 1930-х гг. врезались в память и вошли в его последний рассказ «Сережа с Первого Загородного». Сережа — друг детства — был старше братьев, учил их благородству и стойкости в жизни. Его светлый образ остался в душе Бориса на всю жизнь. Его детство — это мудрые родители, увлекательные книги, прекрасная дружба.
В 1933 г. семья переехала в Челябинск, жили на ул. Свободы. Мальчики учились в школе № 36. В 1941 г. Борис был еще старшеклассником, но с начала Великой Отечественной войны трудился чернорабочим. В 1942 г. поступил в Челябинский педагогический институт на литературный факультет. На фронт не призывался (5% зрения).
Его однокурсник поэт Освальд Плебейский вскоре по достижении 18 лет ушел на фронт добровольцем, вернулся в 1944 г. инвалидом, восстановился в институте — снова на первый курс — и в начале 1945 г. организовал литературное общество «Снежное вино». В него вошло пятеро студентов и трое молодых тружеников тыла. Из своих творений они составляли одноименный рукотворный альманах, предлагали его для чтения всем студентам института и собирали отзывы. Политики в творчестве не касались, своей задачей считали «саморазвитие талантов», публиковали фронтовые и лирические стихи, романтическую прозу. Но самодеятельное творчество оказалось преступлением для Министерства государственной безопасности (МГБ): начались аресты и подгонка деяний юных авторов под статью 58 Уголовного кодекса РСФСР. Обвинялись они в организованной контрреволюционной деятельности — создании «тайного» общества, хотя тайны не было, и в выпуске нелегального журнала, т. к. он не был официально разрешен и не проходил цензуру. Авторы не знали, что на самодельный журнал нужно разрешение.
Борис Брук в общество не входил, но с его членами дружил, а с одним из них, Владимиром Левицким, даже собирался выпускать другой журнал, отражая в нем не романтические мечты, а реальность. Они как агитаторы посещали избирателей, видели бедственное положение людей после войны и считали, что литература должна вмешиваться в жизнь. Как именно — им самим было неясно. Добыли дефицитную общую тетрадь, написали название «Барабанщик» и девиз — четверостишие Г. Гейне в переводе Левицкого. Больше ничего не успели: тетрадь из чемодана Левицкого в комнате общежития исчезла. И попала в органы МГБ. Левицкий был арестован в марте — первым из «Снежного вина».
Когда начались аресты, студенты стали называть арестованных врагами народа, Борис возражал, называл ребят невиновными, ходил в тюрьму с передачами, тем и привлек к себе внимание. Его арестовали в апреле — перед государственными экзаменами.
В тюрьме ребят не били, были другие методы ведения следствия: обман, фальсификация протоколов допросов, угрозы привлечь родителей, лишение сна, запирание в «бокс» — каменный шкаф, куда не проходили свет и звук… Спустя годы свои мемуары об этом Брук назвал «В черном безмолвии».
По почти пустой тетради был сделан вывод, вошедший в официальные секретные справки о «фактах антисоветской деятельности среди челябинской молодежи»: «намечен выпуск нелегального альманаха для бесцензурного печатания стихов и прозы, искаженно рисующих советскую действительность в мрачных красках».
По приговору Брук получил срок минимальный для политической статьи, «детский» — пять лет исправительно-трудовых лагерей и три года поражения в правах. Отбывал его в лагерях Челябинска и Челябинской области: рыл котлованы под фундаменты Киргородка, работал на кварцевом карьере, в лагере для ослабленных копал могилы в похоронной бригаде… Чуть не умер от болезни, вероятно, тифа. Спасали его в больнице простые русские женщины — санитарки тетя Маша и тетя Паша, строгий и добрый доктор Мурат. Экстремальные условия лагерей, благодарность, уважение и сострадание к товарищам подтолкнули к литературному творчеству. Стихи сочинял в уме, писать было нечем и не на чем. Почти полвека хранил их в памяти.
Поражение в правах после освобождения запрещало жить в областном центре: три года не мог вернуться к родителям. Скитался по Челябинской области: на работу не принимали. Был чернорабочим в геологоразведочной партии, учителем в сельской школе, откуда был уволен как «не имеющий соответствующего образования», т. к. не имел диплома об окончании вуза. Причина перерыва в учебе — арест — не считалась уважительной, и, чтобы получить диплом, он снова поступил в вуз на общих основаниях, окончил заочно литературный факультет в 1956 г., а в 1969 г. — исторический.
Реабилитирован в 1956 г. Работал учителем, затем завучем в школе села Каратабан Еткульского района, затем — методистом в Челябинском областном институте усовершенствования учителей, последние 17 лет — директором вечерней школы при колонии под г. Копейском (ИТУ ЯВ 48/1). В той школе вел уроки истории и литературный кружок, проводил литературные вечера и праздники. Взрослые ученики признавались: «Если бы нас в детстве так учили, мы бы сюда не попали». И называли директора школы «доктором нравственных наук». Борис Яковлевич верил в воспитывающую силу литературы и убеждался в действенности своей работы: те, кто учился в школе, редко снова попадали в заключение. Очень сожалел, что школу закрыли из-за невысокой успеваемости тех, кто недоучен в детстве.
В 1986 г. он после болезни оставил работу и ушел на пенсию в 61 год. Появилось свободное время, шла эпоха гласности, в печати появилась правда о незаконных репрессиях, и он перенес на бумагу хранившиеся в памяти стихи, в 1987 г. написал мемуары. Не сразу отдал их в печать, думая, что к «великой книге Солженицына» добавить нечего, но мнения людей и письма читателей в прессу о том, что «при Сталине был порядок», привели к мысли: «тема ГУЛАГа неисчерпаема», правду необходимо рассказывать.
Первым делом свои записки Брук принес в родной вуз, впервые их фрагменты были опубликованы в 1989 г. в институтской газете «Молодой учитель» под названием «Так было» (Молодой учитель. Челябинск, 1989. 23 февр., 16 марта, 11 мая).
В 1992 г. его статью «Снежное вино» напечатали в челябинской газете «Уральская новь» (Урал. новь. Челябинск, 1992. Май. С. 12), и об истории группы студентов узнал широкий круг челябинцев. Бориса Яковлевича стали приглашать на встречи со студентами в пединститут и в другие аудитории, его рассказы и интервью печатали челябинские газеты. Заинтересовались историей «Снежного вина» краеведы и журналисты.
В 1994 г. ученик Брука по сельской школе Ю. М. Важенин помог издать книжку его стихов «Муза в ГУЛАГе». У журналистки С. И. Мироновой была идея с таким названием издать сборник всех авторов «Снежного вина» к 50-летию общества — к 1995 г., но подготовка оказалась непростой и нескорой: жили авторы в разных городах, работа над документами требовала времени. Книга вышла в 2002 г., авторы ее не дождались: в 1997 г. умерли Брук и Плебейский, в 2001 г. — Левицкий. Но о подготовке книги они знали, активно в ней участвовали Владимир Исаакович Левицкий и вдова Бориса Яковлевича — Людмила Ивановна Брук.
Книга «Горький вкус снежного вина» получилась уникальной, т. к. над ней поработал мастер прозы и драматургии, писатель-краевед, редактор Южно-Уральского книжного издательства Владимир Алексеевич Черноземцев, дав ей подзаголовок «трагедия в стихах, воспоминаниях и документах». В предисловии он пояснил: «Идея этой книги очень проста — собрать через пятьдесят с лишним лет после ареста всех вместе, под одной крышей. Пусть поговорят, повспоминают, почитают стихи».
В. А. Черноземцев включил в книгу документы следствия, тексты из хранившегося в архиве КГБ альманаха 1945 года — и талантливые, и наивные, — а также поздние произведения авторов. Источником поздних текстов послужили книги Левицкого и Плебейского из личной библиотеки Брука. В городских библиотеках Челябинска нет их изданий 1990-х гг., свободных от цензуры. Лишь несколько книжек Левицкого были присланы другу в нескольких экземплярах и подарены Челябинской областной универсальной научной библиотеке.
В книге представлены стихи и проза Брука. Ряд его произведений посвящен друзьям из «Снежного вина»: О. Плебейскому, Б. Михайлову, В. Левицкому, а также многим товарищам по заключению.
Всю жизнь дружил Борис Яковлевич с товарищами по «Снежному вину». Некоторые из них не пережили злоключений, но его близкие друзья вернулись, состоялись в профессии и сохранили дружеские связи. Освальд Плебейский стал профессиональным поэтом, Владимир Левицкий – педагогом, поэтом и переводчиком. Жили они в других городах и до конца жизни слали в Челябинск письма и свои книги. В 1990-е гг. они смогли опубликовать то из написанного, что раньше не пропустила бы цензура. Благодаря этой дружбе мы можем читать в Челябинской областной универсальной научной библиотеке авторские книжечки Левицкого, изданные в Скопине Рязанской области.
В «Горький вкус снежного вина» вошло не все написанное Бруком. Газетные публикации 1990-х гг. найти уже трудно. Нуждается в переиздании сборник стихов «Муза в ГУЛАГе», т. к. в нем при «самиздате» получились недочеты. Заслуживают книжного издания его живые рассказы, частично опубликованные в периодике. Проза его правдива и талантлива, особенно трогает его благодарная память о многих людях со светом в душе, которые не сломались в невыносимых обстоятельствах и помогли выжить ему самому.
Знавшие Бориса Яковлевича люди, хранят о нем светлую память. Коллеги, школьники, слушатели курсов повышения квалификации, заключенные в колонии — все относились к нему с уважением и теплом. Благодарные отзывы учителей о его лекциях доходили до института спустя годы. Открытый, остроумный, доброжелательный, эрудированный, он был истинным Учителем. Поэт Сергей Семянников в юности показал Б. Бруку и его коллеге А. Шварцману свои стихи, получил их одобрение и после вспоминал, что поддержка педагогов его окрылила. Он стал известным поэтом, был руководителем Челябинской организации Союза писателей России в 2001–2005 гг.
В свое последнее лето Борис Яковлевич написал два рассказа, опубликованные не так давно: «Условный рефлекс» — о товарище по заключению — и «Сережа с Первого Загородного» — о друге детства, чья скупая похвала после драки с хулиганами: «Ты хорошо держался!» — всегда вспоминалась ему во взрослой жизни, когда удавалось не спасовать, не сдаться перед трудностями. Пожалуй, и обо всей своей жизни Борис Яковлевич Брук мог бы сказать себе так же.
И. А. Бывалова
Размещено 17.08.2023