Наверное, нет такого человека на Урале, кто не слышал бы имени Мамина-Сибиряка, не прочитал хотя бы одной его книги.
При этом имя писателя за десятилетия советской власти покрылось толстым слоем «хрестоматийного глянца», сегодня многие не знают ни настоящей судьбы писателя, ни его творчества. О своей жизни Дмитрий Наркисович писал сам: «Автобиографическая записка», «Из далекого прошлого». Издавались книги о Д. Н. Мамине-Сибиряке, но давно.
Заново открывать писателя начали после празднования в 2002 г. 150-летия со дня его рождения: стали известны новые страницы биографии Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка, изданы ранее неопубликованные произведения, фотографии.
О жизни и творчестве Мамина-Сибиряка
Стоит произнести «Мамин-Сибиряк», как перед глазами встает известная фотография, где он выглядит довольным жизнью, солидным человеком, в богатой шубе, в каракулевой папахе. По воспоминаниям друзей, он был среднего роста, но крепкого телосложения, обаятельный, с красивыми черными глазами, с неизменной трубкой. Несмотря на вспыльчивость, был душой компании, общительным, добрым человеком, прекрасным рассказчиком. При этом не терпел несправедливости, отличался прямотой, цельностью, не умел лгать и притворяться. Старался не выдавать своего горя. Как всякого хорошего человека, «его любили старики, дети, и не боялись животные». Он был так заметен, что художник Илья Репин писал с него одного из запорожцев для своей знаменитой картины «Запорожцы пишут письмо турецкому султану».
Жизнь Мамина-Сибиряка была трудной, благополучными оказались только раннее детство да пятнадцать месяцев счастливого брака. Его можно считать очень невезучим человеком. Не было литературного успеха, которого он заслуживал. Далеко не все произведения выходили в свет. В конце жизни он писал издателям, что его сочинений «наберется на 100 томов, а издано только 36». Сложной была и семейная жизнь.
Дмитрий Наркисович Мамин родился 6 ноября (25 октября по старому стилю) 1852 г. в поселке Висим (Висимо-Шайтанский завод, принадлежавший Демидовым), в 56 км от Нижнего Тагила, что на границе Европы и Азии. Отец будущего писателя – потомственный священник. Семья большая (четверо детей), дружная, трудовая («без работы я не видел ни отца, ни матери»), читающая (в семье была своя библиотека, выписывали из Петербурга журналы, книги). Мать любила читать детям вслух. Любимой книгой Дмитрия в детстве была «Детские годы Багрова-внука» (С. Т. Аксаков). Митя с детства «мечтал сделаться писателем».
Жили небогато. Отец часто говорил: «Сыт, одет, в тепле – остальное прихоть». Он много времени отдавал своим и чужим детям, бесплатно учил поселковых ребятишек. О раннем детстве и о родителях писатель говорил: «Не было ни одного горького воспоминания, ни одного детского упрека». Сохранились сотни удивительных писем Дмитрия Наркисовича к родителям, где он пишет «Мама» и «Папа» всегда с большой буквы. Начинал учиться Дмитрий в школе для детей рабочих. На обучение сыновей в гимназии денег у Наркиса Мамина не было. Дмитрия и его старшего брата увезли в Екатеринбургское духовное училище (бесплатное), в котором когда-то учился их отец. Это было тяжелое время для Мити. Он считал годы в «бурсе» (1866–1868) потерянными и даже вредными: голод, холод, унижения: «...училище не дало ничего моему уму, не прочитал ни одной книги... и не приобрел никаких знаний». Позже это же училище заканчивал Павел Петрович Бажов.
После духовного училища был прямой путь в Пермскую духовную семинарию. Там у Дмитрия Мамина началась первая литературная работа. Но ему было «тесно» в семинарии, он стал студентом-медиком в Петербурге (1872). Учиться ему было крайне трудно, отец не мог ему посылать денег. Дмитрий часто голодал, был плохо одет. Он зарабатывал себе на хлеб тем, что писал в газеты. А тут еще и тяжелая болезнь легких. Пришлось бросить учебу и вернуться домой, на Урал (1878), но уже в город Нижняя Салда, куда переехала его семья. Скоро умирает отец. Все заботы о семье берет на себя Дмитрий.
Певец Урала
Дмитрию Наркисовичу пришлось много работать, давать уроки: «Я три года по 12 часов в день бродил по частным урокам». Он писал статьи, занимался самообразованием. Переехал в Екатеринбург. Писал книги. В них Урал и его люди. Он исходил много дорог по Уралу, сплавлялся по уральским рекам, познакомился со многими интересными людьми, изучал архивы, занимался археологическими раскопками. Он знал историю, экономику, природу Урала, народные сказания и легенды. «Урал! Урал! Тело каменно, сердце пламенно». Это было его любимое выражение. Писал брату: «Родина – наша вторая мать, а такая Родина, как Урал, тем паче...». И сам был типичным уральцем. А. П. Чехов о нем написал: «Там, на Урале, должно быть все такие, сколько бы их ни толкли в ступе, а они все – зерно, а не мука...».
Свои первые журналистские работы он подписывал Д. Сибиряк. В те времена все, что находилось за Уральским хребтом, называлось Сибирью. Романы он стал подписывать двойной фамилией Мамин-Сибиряк. Сейчас он назвал бы себя Маминым-Уральцем.
Далеко не сразу его признали. Он 9 лет посылал в разные редакции свои рассказы, романы и получал отказ. И только потом, когда были напечатаны его романы, стал известным на Урале писателем. О его романах можно вести отдельный серьезный разговор. «Приваловские миллионы», «Горное гнездо», «Золото». Некоторые из них были экранизированы, по ним написаны пьесы. В этих произведениях Дмитрий Наркисович сумел отразить время после крестьянской реформы 1861 г., положение горнозаводского Урала, накопление капитала магнатами – владельцами заводов и фабрик, их характеры, хищничество. Романы потребовали от Мамина-Сибиряка огромного труда, приходилось много раз переписывать, самому редактировать. Он был талантлив во многих литературных жанрах: романах, повестях, рассказах, сказках, легендах, очерках. Его произведения самобытны. О языке его произведений А. П. Чехов писал: «У Мамина все слова настоящие, да он и сам ими говорит и других не знает».
Не случайно его называют «певцом Урала». Мамин-Сибиряк «открыл» миру Урал со всеми его богатствами и историей. Мы должны быть благодарны писателю и за страницы, посвященные нашему Южному Уралу.
Мамин-Сибиряк и Южный Урал
Дмитрий Наркисович мечтал побывать в наших местах, пока еще не была построена железная дорога, которая изменила жизнь на Южном Урале. Летом 1886 г. его мечта исполнилась. Он проехал на лошадях из Екатеринбурга через Касли, Кыштым, Златоуст, Миасс... Тогда впервые так полно увидел горы и озера, города и заводы, бедные башкирские деревни. Мамин-Сибиряк оставил в своих путевых заметках не только восторженное описание природы, городов, народного быта, но и как опытный экономист рассказал о проблемах в промышленности, сельском хозяйстве, добыче золота, проблемах коренного населения. Путевые заметки «По Зауралью» (Зауральем он назвал Южный Урал – авт.) – это 70 страниц ярких впечатлений от путешествия. Приведем несколько отрывков. «Вообще Урал считается золотым дном, но Зауралье – это само золото. Представьте себе такую картину: с одной стороны проходит могучий горный кряж со своими неистощимыми рудными богатствами, лесами и целой сетью бойких горных речек. Сейчас за ним открывается богатейшая черноземная полоса, усеянная сотнями красивейших и кишащих рыбой озер, а дальше уже стелется волнистой линией настоящая степь с ее ковылем, солончаками и киргизскими стойбищами.
Если была бы задана специальная задача, чтобы придумать наилучшие условия для человеческого существования, то и тогда трудно было бы изобрести более счастливую комбинацию, за исключением разве того, что этот благословенный уголок только не соединен с открытым морем или большой судоходной рекой, хотя счастье таких слишком открытых мест еще сомнительный вопрос...» (Мамин-Сибиряк Д. Н. По Зауралью : путевые заметки // Южный Урал : лит.-худож. альм. / Орган Челяб. отд.-ния Союза совет. писателей. [Челябинск] : Челяб. обл. гос. изд-во, 1952. № 8–9. С. 21).
«Особенно хорош вид на оз. Большие Касли, на Вишневые горы и на далекую панораму Каслинского завода от оз. Кисегача. Это настоящая уральская Швейцария. И можно только удивляться, как на сравнительно небольшом пространстве собрана такая масса всяческой благодати... К самому заводу дорога идет верст десять все время по берегу озера. Красиво белеют заводские церкви, пестреют разные постройки, и этот вид не теряет вблизи, как иногда случается с красивыми ландшафтами. Скоро наш экипаж катился по широкой каслинской улице, мимо таких хороших и так плотно поставленных домиков, – мне еще не случалось видеть такого наружного довольства, потому что в самых богатых местах оно сосредотачивается только около рынка и церквей...» (Мамин-Сибиряк Д. Н. По Зауралью : путевые заметки // Южный Урал : лит.-худож. альм. / Орган Челяб. отд.-ния Союза совет. писателей. [Челябинск] : Челяб. обл. гос. изд-во, 1952. № 8–9. С. 35).
«К самому Кыштымскому заводу дорога подходит великолепным бором. Заводская церковь видна еще через озеро. Этот завод считается самым красивым на Урале, даже красивее Каслей, но, по-нашему, это не справедливо: оба завода хороши по-своему. Кыштым расположен совсем в горах, но ему недостает воды сравнительно с Каслями – Иртяш остается позади, а в заводе только один пруд, на который после озер и смотреть не хочется. Затем в Кыштыме вы уже не встретите каслинского довольства и ключом бьющей жизни – строения валятся, много пустующих домов и вообще водворяется мерзость запустения...» (Мамин-Сибиряк Д. Н. По Зауралью : путевые заметки // Южный Урал : лит.-худож. альм. / Орган Челяб. отд.-ния Союза совет. писателей. [Челябинск] : Челяб. обл. гос. изд-во, 1952. № 8–9. С. 43).
«Скоро показался уголок последнего громадного горного озера Увильды, которое в длину имеет 25 верст и в ширину 20. Глубина достигает 25 сажен. Замечательно то, что в Увильдах вода совершенно прозрачная, и можно отчетливо рассмотреть каждый камушек на глубине нескольких сажен. Как рассказывают, это самое красивое из горных озер: со всех сторон лес, много островов и т. д. Мы могли видеть только небольшой заливчик, в который впадает горная речка Черемшанка, но и здесь открывается глазу прелестная панорама – весь берег точно заткан густой осокой и лавдами, а синяя вода выглядывает из своей зеленой рамы самыми причудливыми узорами...» (Мамин-Сибиряк Д. Н. По Зауралью : путевые заметки // Южный Урал : лит.-худож. альм. / Орган Челяб. отд.-ния Союза совет. писателей. [Челябинск] : Челяб. обл. гос. изд-во, 1952. № 8–9. С. 47–48).
«Насколько действительно велики рыбные богатства, лучшим доказательством служит такой пример: озера Кыштымской дачи приносят больше дохода, чем самые заводы, считающиеся одними из лучших на Урале, хотя рыбопромышленность ведется самым хищническим образом... Можно сказать с уверенностью, что каслинскими рыбопромышленниками сделано было решительно все, чтобы извести рыбу в озерах, но самые героические усилия оказались напрасными: рыба плодится с изумительной быстротой и вызывает для своего истребления новых гениальных предпринимателей…» (Мамин-Сибиряк Д. Н. По Зауралью : путевые заметки // Южный Урал : лит.-худож. альм. / Орган Челяб. отд.-ния Союза совет. писателей. [Челябинск] : Челяб. обл. гос. изд-во, 1952. № 8–9. С. 60).
«Но вот дамба кончается, и на повороте открывается третий вид на Златоуст: впереди заводская плотина, под ней целый ряд фабрик, около собора хорошенькая площадь, прямо – большой управительский дом, который так и глядит хозяином, а дальше правильными рядами вытянулись чистенькие домики, упираясь в гору, которая на заднем плане делает крутой поворот. Впереди тоже гора с часовенкой наверху. Вид очень и очень хороший, хотя сразу и нельзя окинуть глазом все – такой точки вы не найдете, потому что сдвинувшиеся около пруда две горы разделяют поле зрения.
На плотине, где устроен деревянный помост, выдававшийся на сваях в пруд, сидит и гуляет “чистая публика” – несколько дамских шляп, две горноинженерских фуражки и даже какой-то военный мундир. Настоящий город, одним словом...» (Мамин-Сибиряк Д. Н. По Зауралью : путевые заметки // Южный Урал : лит.-худож. альм. / Орган Челяб. отд.-ния Союза совет. писателей. [Челябинск] : Челяб. обл. гос. изд-во, 1952. № 8–9. С. 67).
«Миясский завод залег по р. Миясу в широкой долине, и по своему наружному виду решительно ничего замечательного не представляет, кроме разве одной реки, этой глубокой и бойкой красавицы, полной еще дикой свежести. Кругом оголенная холмистая равнина, горы остаются на западе, составляя довольно картинный фон, повитый синевато-фиолетовой дымкой. Заводские постройки как везде по заводам: прямые, широкие улицы, кучка хороших домов в центре, церковь и т. д. Есть пруд и какое-то фабричное строение. Но интерес миясской жизни сосредотачивается около длинного каменного здания с вывеской: “Главная контора миясских золотых промыслов”. Сам по себе Миясский завод на Урале может считаться одним из главных золотых гнезд, за ним уже следуют Екатеринбург и Кушва...» (Мамин-Сибиряк Д. Н. По Зауралью : путевые заметки // Южный Урал : лит.-худож. альм. / Орган Челяб. отд.-ния Союза совет. писателей. [Челябинск] : Челяб. обл. гос. изд-во, 1952. № 8–9. С. 79).
«От Миясского завода дорога пошла уже волнистой равниной, где на десятки верст не видно было ни одного деревца. Урал остался синеватой глыбой далеко позади, и чем дальше вперед мы подвигались, тем он поднимался выше, точно стены и бастионы какой-то гигантской крепости...» (Мамин-Сибиряк Д. Н. По Зауралью : путевые заметки // Южный Урал : лит.-худож. альм. / Орган Челяб. отд.-ния Союза совет. писателей. [Челябинск] : Челяб. обл. гос. изд-во, 1952. № 8–9. С. 86).
Кстати, мог ли тогда Мамин-Сибиряк предположить, что скоро строить железную дорогу в этих местах будет инженер и писатель Гарин-Михайловский, который станет одним из самых близких его друзей?
Многие годы эти очень интересные для нас путевые заметки были почти недоступны читателям. В 1887 г. они вышли в свет в Екатеринбурге, в 1952 г. – в челябинском альманахе «Южный Урал» (№ 8–9). Жаль, что в Челябинске не нашлось издателя, который бы выпустил «По Зауралью» отдельной книжкой! Зато был очень популярен у нас рассказ «Ночевка» (1891), в котором Мамин-Сибиряк говорит об одной неудачной остановке в Челябинске: город показался ему грязным, серым, злым, ему не давали спать клопы, лай собак. Рассказ полон острой иронии. Его печатали часто потому, что он был прекрасной иллюстрацией того, как изменился Челябинск за годы советской власти.
У Мамина-Сибиряка был и очерк «Мертвое озеро» – об Увильдах. Мертвым писатель его назвал потому, что тогда на его берегах не было никаких поселений. Очерк этот во время советской власти не публиковался. Сейчас его можно прочитать в сборнике «Старица : проза и поэзия писателей Урала начала ХХ века» (Челябинск, 2006).
Жизнь писателя на переломе
Дмитрий Наркисович приближался к своему сорокалетию. Пришло сравнительное благополучие. Гонорары от издания романов дали ему возможность купить дом в центре Екатеринбурга для матери и сестры. Он женат (гражданский брак) на Марии Алексеевой, которая оставила ради него мужа и троих детей. Она старше его, известная общественная деятельница, помощница в писательской работе.
Казалось бы, есть все для счастливой жизни. Но у Дмитрия Наркисовича начался духовный разлад. Его творчество не замечала столичная критика, мало откликов от читателей. Мамин-Сибиряк пишет другу: «Я подарил им целый край с людьми, природой и всеми богатствами, а они даже не смотрят на мой подарок». Мучило недовольство собой. Не очень удачной была женитьба. Не было детей. Казалось, жизнь кончается. Дмитрий Наркисович начал пить.
Но в 1890 г. к новому театральному сезону из Петербурга приехала красивая молодая актриса Мария Морицевна Гейнрих (отец у нее был венгром), по мужу и сцене – Абрамова. Они не могли не познакомиться, т. к. Мария привезла Мамину-Сибиряку подарок от Короленко (его портрет). Они полюбили друг друга. Ей 25 лет, ему почти 40. Дмитрий Наркисович помолодел, как будто переродился. Но все складывалось не просто. Его мучил долг перед женой. Муж Марии не давал развода. Семья Мамина-Сибиряка и друзья были против этого союза. В городе пошли сплетни, пересуды. Актрисе мешали работать, не было жизни и писателю. Влюбленным ничего не оставалось, как бежать в Петербург. 21 марта 1891 г. они уехали, больше Мамин-Сибиряк уже не жил на Урале.
Но счастье молодой семьи было недолгим. Мария родила дочку и на следующий день (21 марта 1892 г.) умерла. Дмитрий Наркисович чуть не покончил с собой от горя, плакал по ночам, ходил молиться в Исаакиевский собор, пытался залить горе водкой. Из письма к матери: «... счастье промелькнуло яркой кометой, оставив тяжелый и горький осадок... Грустно, тяжело, одиноко. На руках осталась наша девочка, Елена – все мое счастье». Из писем к сестре: «У меня одна мысль о Марусе и я, вероятно, сойду на ней с ума... Хожу гулять, чтобы громко разговаривать с Марусей».
Жизнь Мамина-Сибиряка стала совсем другой. Надо еще сказать, что Дмитрий Наркисович взял на себя заботу о больном отце Марии Морицевны и ее младшей сестре Елизавете. Судьба Елизаветы тоже оказалась очень непростой. Повзрослев, она вышла замуж за знаменитого русского писателя Куприна, вернулась с ним из-за границы в 1937 г. в СССР, через год похоронила здесь мужа. А через пять лет во время блокады Ленинграда покончила с собой «от голода, холода, тоски и бессмысленности существования» (так потом о ней написали).
«Аленушкины сказки»
Елена – Аленушка Мамина родилась больным ребенком (детский паралич). Врачи говорили – «не жилец». Но отец, друзья отца, няня-воспитательница – «тетя Оля» (Ольга Францевна Гувале позже стала женой Мамина-Сибиряка. Это был брак по взаимному уважению) вытащили Аленушку с «того света». Пока она была маленькой, отец днями, ночами сидел у ее кроватки. Недаром ее называли «отецкой дочерью». Можно сказать, что Мамин-Сибиряк совершил подвиг отцовства. Скорее – он совершил два подвига: нашел в себе силы выжить, писать. И не дал пропасть ребенку.
Когда девочка начала понимать, отец стал ей рассказывать сказки, сначала те, что знал, потом начал сочинять свои, по совету друзей стал их записывать, собирать. У Аленушки была хорошая память, поэтому писателю-отцу нельзя было повторяться в сказках.
В 1896 г. «Аленушкины сказки» вышли отдельным изданием. Мамин-Сибиряк писал: «... Издание очень милое. Это моя любимая книга – ее писала сама любовь, и поэтому она переживет все остальное». Эти слова оказались пророческими. Его «Аленушкины сказки» ежегодно издаются, переводятся на разные языки. О них много написано, их связывают с фольклорными традициями, уменьем писателя занимательно преподнести ребенку важные нравственные понятия, особенно чувство доброты. Не случайно язык «Аленушкиных сказок» у современников назывался «Мамин слог». А. И. Куприн писал о них: «Эти сказки – стихотворения в прозе, художественнее тургеневских». Мамин-Сибиряк увековечил имя дочки в своих сказках. Мамин-Сибиряк в эти годы пишет редактору: «Если бы я был богат, то посвятил бы себя именно детской литературе. Ведь это счастье – писать для детей».
Надо только представить, в каком душевном состоянии он писал сказки. Дело в том, что у Дмитрия Наркисовича не было прав на своего ребенка. Аленушка была «незаконной дочерью мещанки Абрамовой», а первый муж Марии Морицевны из мести не давал разрешения на удочерение. Мамин-Сибиряк доходил до отчаяния, собирался убить Абрамова. «Наконец-то я могу ее усыновить! Десять лет висел надо мною этот дамоклов меч! Сколько я за это время выстрадал!» «Ведь я живу только для Аленушки!» (из дневника).
«Счастье – писать для детей»
Мамин-Сибиряк задолго до «Аленушкиных сказок» знал это счастье. Еще в Екатеринбурге был написан первый очерк для детей «Покорение Сибири», (а всего детских произведений у него около 150). Писатель посылал свои рассказы в столичные журналы «Детское чтение», «Родник» и др.
Все знают сказку «Серая шейка». Она вместе с «Аленушкиными сказками» вошла в сборник «Сказки русских писателей» (в серии «Библиотека мировой литературы для детей»). Когда сказка была написана, у нее был грустный конец, но позже Мамин-Сибиряк дописал главу о спасении Серой шейки. Сказку много раз издавали – и отдельно, и в сборниках. Много сказок до последних лет не были опубликованы. Теперь они возвращаются к читателям. Сейчас мы можем прочитать «Признание старого петербургского кота Васьки», написанное еще в 1903 г., и др.
Очень известны детские рассказы Мамина-Сибиряка: «Емеля – охотник», «Зимовье на Студеной», «Вертел», «Богач и Еремка». Некоторые из этих рассказов были высоко оценены еще при жизни писателя. «Емеля – охотник» был награжден Премией педагогического общества в Петербурге, а в 1884 г. получил Международную премию. Рассказ «Зимовье на Студеной» был удостоен в Петербурге Золотой медали. И сейчас эти рассказы входят в круг лучшей детской литературы. В них такое знание детей, истории, быта, природы, такой чудный язык, что и сейчас они издаются и переводятся на разные языки.
Дмитрий Наркисович мечтал написать детям книги, связанные с историей. Из письма матери: «Хочу написать русскую историю в форме путешествия». Но первые же очерки были запрещены цензурой за «дух свободы». Работы так и не вышли.
Легенды в творчестве Мамина-Сибиряка
Они знакомы нашим читателям меньше. У писателя был давний интерес к народным легендам, особенно к тем, что созданы коренными народами Урала и Зауралья: башкирами, татарами. Раньше часть коренного населения называлась киргизами (они упоминаются в легендах Мамина-Сибиряка). В 1889 г. он писал в общество Российской словесности: «...Мне бы хотелось заняться собиранием песен, сказок, поверий и других произведений народного творчества», просил дать ему на это разрешение. Разрешение «Открытый лист» было дано Мамину-Сибиряку. У него были большие планы.
Он хотел написать историческую трагедию про хана Кучума, но не успел. Написал только пять легенд. Они вышли отдельной книгой в 1898 г., которая позже не переиздавалась. Часть легенд входила в собрания сочинений Мамина-Сибиряка, самая известная из которых «Ак-Бозат». В легендах показаны сильные, яркие герои. Одна из них – «Майя» – явно автобиографична: ранняя смерть героини, оставившей маленького ребенка, бесконечное горе главного героя, очень любившего жену, да и созвучие имен Майя и Мария. Это его, личная песнь о горькой любви, о тоске по умершей любимой.
Легенды кажутся народными, но Мамин-Сибиряк взял у народа только язык, обороты речи. Хочется верить, что и легенды его будут доступны читателям – детям и взрослым.
Святочные рассказы и сказки Мамина-Сибиряка
Сын священника, человек верующий, Мамин-Сибиряк писал святочные, рождественские рассказы и сказки. После 1917 г. их, естественно, не печатали, т. к. эти произведения невозможно было увязать с именем писателя-демократа, со временем борьбы с религией. Теперь они стали публиковаться. В святочных рассказах и сказках Мамин-Сибиряк проповедует идеи мира и согласия между людьми разных национальностей, разных социальных слоев, людей разного возраста. Они написаны с юмором, оптимизмом.
Последний период жизни Мамина-Сибиряка
Последние годы у Дмитрия Наркисовича были особенно трудными. Он много болел. Боялся за судьбу дочери. Хоронил самых близких друзей: Чехова, Глеба Успенского, Станюковича, Гарина-Михайловского. Его почти перестали печатать. 21 марта (роковой день для Мамина-Сибиряка) 1910 г. умирает его мать. Это была для него огромная потеря. В 1911 г. его «разбил» паралич. Незадолго до своего ухода он писал другу: «...вот и конец скоро... Жалеть мне в литературе нечего, она всегда для меня была мачехой... Ну, и черт с ней, тем более что для меня лично она переплетена была с горькой нуждой, о какой не говорят даже самым близким друзьям».
Но приближался его юбилей: 60 лет со дня рождения и 40 лет писательской работы. О нем вспомнили, пришли поздравить. А Мамин-Сибиряк был в таком состоянии, что уже ничего не слышал. В 60 лет он казался дряхлым стариком с потухшими глазами. Юбилей был похож на панихиду. Говорили хорошие слова: «Гордость русской литературы», «Художник слова»... Подарили роскошный альбом с поздравлениями и пожеланиями. В этом альбоме были слова и о его работах для детей: «Вы открыли свою душу нашим детям. Вы поняли и полюбили их, а они поняли и полюбили Вас...».
Дмитрий Наркисович умер через шесть дней (15 ноября 1912 г.), а после его смерти еще шли телеграммы с поздравлениями.
В столичной печати не заметили ухода Мамина-Сибиряка. Только в Екатеринбурге друзья и почитатели его таланта собрались на траурный вечер. Похоронили Мамина-Сибиряка рядом с женой на Никольском кладбище Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге.
Судьба Аленушки
На протяжении многих лет ребята читали «Аленушкины сказки», но ни они, ни их родители не знали о судьбе самой Аленушки (Елены Маминой). Из-за болезни она не могла учиться в школе. Ее учили дома. Дмитрий Наркисович очень много внимания уделял развитию девочки, маленькой сам делал игрушки. Подросла – возил ее в музеи, учил рисовать. Он ведь был хорошим художником. Много ей читал. Аленушка рисовала, писала стихи, брала уроки музыки. Мамин-Сибиряк мечтал поехать в родные места и показать дочери Урал. Но врачи запрещали Аленушке далекие поездки.
Елена пережила отца на два года. После его смерти она настояла на поездке в Екатеринбург. Посмотрела на город, окрестности, познакомилась с родными. В своем завещании она написала, чтобы дом ее отца после смерти последнего владельца стал бы музеем писателя, «который настоятельно прошу устроить в этом городе и, по возможности, в завещанном доме или доме, который на его месте будет построен».
В центре Екатеринбурга есть замечательный «Литературный квартал», куда входит сохранившийся дом Мамина-Сибиряка (Пушкинская, 27). Там обстановка с тех давних времен, книги, фотографии, рисунки писателя и тот самый огромный красивый юбилейный альбом.
Аленушка умерла в 22 года от скоротечной чахотки осенью 1914 г., когда шла Первая мировая война. Погибли все ее архивы, стихи, рисунки, часть работ ее отца. Похоронили Аленушку рядом с отцом и матерью. Через год всем троим установили памятник. На нем высечены слова Мамина-Сибиряка: «Жить тысячью жизней, страдать и радоваться тысячью сердец – вот где настоящая жизнь и настоящее счастье».
В 1956 г. прах Маминых был перенесен на Волковское кладбище в г. Санкт-Петербурге. Память о Д. Н. Мамине-Сибиряке жива. Живы его книги. Кроме Дома-музея в Екатеринбурге (этому городу завещал свои рукописи Мамин-Сибиряк), создан Дом-музей писателя на его родине в Висиме. В Челябинске есть библиотека его имени.
В Екатеринбурге в связи со 150-летием писателя впервые начало выходить полное 20-томное собрание сочинений Мамина-Сибиряка. Ассоциация писателей Урала учредила в 2002 г. Всероссийскую литературную премию имени Мамина-Сибиряка. Лауреатами этой премии стали и наши писатели-южноуральцы: Рустам Валеев, Николай Година, Римма Дышаленкова, Сергей Борисов, Кирилл Шишов.
На похоронах Мамина-Сибиряка поэт А. Коринфский прочитал над могилой стихотворение, которое заканчивалось так:
Но верю я: в грядущих поколеньях
Ты будешь жить, уральский самоцвет!
Это очень созвучно словам Антона Чехова: «Мамин принадлежит к тем писателям, которых по-настоящему начинают читать и ценить после их смерти». Прошло больше ста лет, как не стало писателя, но книги его не устарели. Для нас, уральцев, они особенно ценны.
Н. А. Капитонова
Размещено 05.04. 2017
