Но читателям поэт-фронтовик известен незаслуженно мало. Биография его в печати слабо освещена. Своей биографией О. Плебейский назвал свои стихи. Судьба его была неординарна, начиная с имени, которое многие считают псевдонимом. Однако оно дано ему с рождения (родился 19 октября 1924 г.).
Отец — комиссар Красной армии из уральских крестьян, — регистрируя в ЗАГСе первенца, заодно сменил свои имя и фамилию — Лавр на Лаврентий, Савочкин на Плебейский (в честь древнеримского бесправного плебса). Младенцу имя выбрал в честь Интернационала — Зигфрид (жена увлекалась театром), но затруднился с его написанием и записал сына Освальдом. Так и появилось подлинное имя, похожее на псевдоним: Освальд Плебейский.
В семье его звали Валей, а в детстве он носил фамилию — Еремин. Это фамилия отчима, который воспитывал Освальда с четырех до тринадцати лет в Самарканде (туда был направлен на работу Лаврентий Плебейский, там брак родителей распался). Леонид Иванович Еремин — дворянин, сын полковника царской армии, вместе с солдатами перешедшего в Красную армию. После кончины полковника советская власть за заслуги оставила родовой дом его вдове, сыну и дочери. Молодой Еремин служил в милиции. Жену и ее детей — Освальда и Сюзанну — он ввел в свой дом, где были добрые люди, богатая библиотека, культурные традиции, стал детям настоящим отцом. Ребята получили по сути дворянское воспитание и широкий культурный кругозор, а их мама Фаина Яковлевна смогла заочно учиться и работать учителем.
В школу Освальда записали с «человеческим», по его выражению, именем — Валентин Еремин. Там он начал писать стихи по примеру друга, впоследствии погибшего на фронте. В пятом классе под руководством учительницы выпускал рукописный журнал, который победил в конкурсе, и юные авторы получили грамоту с подписями советских детских писателей С. Маршака и К. Чуковского. А когда в руки Освальда попал томик А. Блока, он, по собственному признанию, «заболел поэзией по-настоящему, на всю жизнь».
В 1937 г. был осужден по статье 58.10 УК РСФСР родной отец Освальда и Сюзанны. В 1938 г. умерла мать отчима, а сам он заболел и оставил службу. Вероятно, по его настоянию жена увезла детей в родной Челябинск, где не знали об их родстве с «врагом народа». В 1939 г. Леонид Иванович умер.
В Челябинске Освальд начал писать стихи об Урале. Их публиковали в челябинской пионерской газете «Ленинские искры», в книге пионеров и школьников «Урал — земля золотая» (она готовилась до войны, но издана в 1944 г.). Автором их значился «Валя Еремин». Стихи подростка отражали туристские впечатления:
Набежит волна, малахит-волна,
Как змея в песке, зашипит она.
Перестань смешить, Тургояк-чудак:
Тебе на берег не залезть никак…
В январе 1940 г. писатель А. М. Климов, составивший популярную книгу детского творчества «Мы из Игарки», инициировал создание подобной «книги пионеров и школьников» на Урале. Одаренные и любознательные ребята получали консультации, слали в редакцию стихи и рассказы, записывали предания, делали рисунки. Из них в Свердловске был составлен первый сборник «Урал — земля золотая». Интересно, что под одной обложкой в нем оказались стихотворение «Ильментау» с подписью «Валентин Еремин (7 кл., Челябинск)» и рисунок юного свердловчанина Эрика Неизвестного — будущего великого скульптора (он был на полгода моложе Освальда). Издать сборник планировали в 1941 г. в Москве, но помешала война. Книга вышла в Свердловске в урезанном виде, на плохой бумаге с большой задержкой лишь в 1944 г., когда оба юных таланта были боевыми командирами в разных родах войск и каждому суждено было тяжелое ранение... После войны она дважды переиздавалась в Челябинске (в 1948 г. без иллюстраций, в 1959 с иллюстрациями, но без сведений, в каком городе и в каком классе учились авторы), а в два ее следующих выпуска вошли творения только свердловских ребят.
В 16 лет паспорт юноше оформили по метрике, и он официально остался Освальдом Плебейским.
В 1941 г. Освальд, еще школьник, работал на оборонном заводе. В стихах того времени запечатлелись реалии тылового рабочего города, переполненного эвакуированными:
В цех поступают танки —
Железные останки
В пробоинах и в ранах,
И в гусеницах рваных…
… Ах, Цвиллинга, Цвиллинга — 34,
По десять семей в развалюхе-квартире.
В 1942 г. он поступил в Челябинский педагогический институт на литературный факультет, по достижении 18 лет добровольцем ушел на фронт: «защищать русскую культуру, русскую историю, словом, Отечество от нашествия тевтонцев». Воевал в Первой танковой армии, но не в танке — командовал отделением противотанковых ружей, а после замены оружия — автоматчиков. Их задачей являлась защита своих танков: разведка, огнестрельные и рукопашные бои, передвижение то пешком, то на броне танков. Их называли танковым десантом. В составе Одиннадцатого гвардейского танкового корпуса сержант Плебейский с боями дошел до Карпат, заслужил орден Славы III степени.
В Центральном архиве Министерства оборонык РФ к приказу о награждении Орденом Славы III степени приложено описание подвига: «В боях с немецкими захватчиками за г. Копычинцы 22.3.44 тов. Плебейский проявил отвагу и мужество. Лично из своего автомата уничтожил немецкую засаду в количестве 35 ч. При этом взял в плен 6 немецких солдат и одного офицера. Достоин за мужество и отвагу правительственной награды…».
После ранения он был награжден медалью «За отвагу». Описание заслуг приложено к приказу о награждении в Центральном архиве Министерства обороны РФ: «Тов. Плебейский находился в составе действующей армии — 1-й танковой армии 40-й гв. Черновицкой Краснознаменной бригады в роте автоматчиков 1-го Украинского фронта в должности командира отделения автоматчиков с июня 1943 г. по апрель 1944 г. На своем счету имеет 10 убитых немецких солдат со своим отделением, имеет один подбитый немецкий танк с отделением, два раза ходил в разведку, где был тяжело ранен. В данное время получил инвалидность 2-й группы и находится на излечении в эв. госпитале 1308, показал себя дисциплинированным младшим командиром».Из интервью поэта: «…О войне я писал и на фронте, и… после войны. Она не только врезалась в память навсегда, но и сделала мой характер и жизнь». Его фронтовые стихи называют жесткими и правдивыми. Он редко писал о подвигах, чаще — о жестокой необходимости убивать и разрушать:
…А я в людей и в Бога верю,
А я и мухи не обижу.
И это я подобен зверю?
Вернусь домой — возненавижу.
На всю жизнь запомнил он первого убитого немца, с которым вел огнестрельную дуэль. Трижды описал ее в стихах: для фронтовой газеты — бодро (вероятно, то стихотворение издавалось позднее с названием «Дуэль»), для себя — болезненно: «Чему обрадовался сдуру? Ведь человек тобой убит». В дальнейшем ввел эту битву в поэму «Песнь сержанта Первой танковой».
Его отделение за год трижды меняло состав, а он избегал ранений. Но 30 апреля 1944 г. 18 минных осколков изранили его с головы до ног, повредили позвоночник и тазобедренный сустав. После госпиталей юноша был признан негодным к службе и в 19 лет взял в руку трость, так как нога служила плохо.
Вернулся в Челябинск, восстановился в институте. С однокурсником Ярославом Малаховым в январе 1945 г. О. Плебейский организовал литературное «общество» из пяти студентов и присоединившихся позже трех тружеников тыла. Шестеро писали стихи, Малахов — прозу, студент-историк Г. Сорокин выбрал роль критика. Название обществу нашли в стихах Блока: «Снежное вино». Придали ему свой смысл: свободное творчество в снежном краю. Целью в протоколе первого собрания записано «расширение своего кругозора путем свободных докладов и бесед», но в план включено и «создание журнала», значит, изначально ставились цели, позже изложенные в кассационной жалобе Сорокина: «искусство без всякой политики, <…> саморазвитие талантов путем взаимной критики», оживление факультета творчеством и дискуссиями. Не принимали девушек и «партийцев», избегая контроля. Разработали герб, девиз, членские билеты. Президентом избрали Плебейского. Встречались дома у Малахова, читали и обсуждали доклады и свои тексты — часто подражательные, наивные. Из них составляли рукотворный альманах «Снежное вино», предлагали его для обсуждения всем студентам, собирали отзывы на оставленных чистых страницах. Выпустили два номера, накопили комментарии, вызвали дискуссии, привлекли внимание преподавателей. Те посоветовали общаться с профессионалами в целях развития, но ребята желали сохранить самостоятельность.
В отзывах критиковались статьи Сорокина, прославлявшие символизм. Но и этому термину придавался свой смысл: символисты Серебряного века стремились выразить невыразимое — присутствие высших сил в мире, а атеист Сорокин в образах древних мифов и легенд видел символы вечных идеалов, необходимых человечеству для выживания, развития и созидания будущего. В пример «символов» приводил Ужа и Сокола из поэмы Горького, призывая жить и творить с мечтой и романтикой. Его проповедь «романтики и символики» в сущности — жажда возвышенного, высокого смысла жизни, а его обвинение «практиков-реалистов» в интересе к «навозной куче» — упрек в бездуховности. Но в его теорию никто не вникал, сам термин «символизм» вызвал обвинение «Снежного вина» в декадансе и в протесте против соцреализма. А стихи в альманахе были о войне, любви, мечтах.
Стихи Плебейского публиковались в центральной прессе, его талант был замечен челябинскими писателями: Л. К. Татьяничева дала ему характеристику в Литературный институт им. М. Горького, куда он и поступил в 1945 г. на заочное отделение. В январе 1946 г. его стихи обсудили писатели и на начавшийся год запланировали издание его первой книги.
Все изменил новый крутой вираж судьбы — история, для современного человека непостижимо абсурдная. Органы госбезопасности усмотрели в литературной самодеятельности состав преступления: общество назвали тайным, хотя оно значилось в альманахе, альманах — нелегальным, так как он не был официально утвержден и не проходил цензуру. Авторы и не знали, что на самодельный журнал нужно разрешение. В статьях о «Снежном вине» повторяется фраза, что его деятельность «стала приобретать политический характер». В чем же «политический характер» общества, не имевшего политических тем и целей? В ростках свободомыслия! Не столько творчество, сколько его название, закрытость и бесконтрольность вызвали подозрения, и сотрудники Министерства государственной безопасности постарались политический характер найти и подвести его под 58 статью Уголовного кодекса РСФСР. Рассказы о дальних странах, переводы стихов зарубежных поэтов XIX в., печальная лирика и другое были объявлены антисоветскими. Первый выпуск альманаха в мае 1945 г. — «антисоветской агитацией во время войны» (статья 58, п. 10, ч. 2), а создание общества — «организованной контрреволюционной деятельностью» (статья 58, п. 11). «Дело» фабриковалось топорно, но «идейно».
В марте 1946 г. начались аресты. Плебейского забрали в его роковой день 30 апреля. В протоколах допросов ответы ребят злонамеренно искажались и превращались в самооговоры. Их не били, но обманом, лишением сна, угрозами привлечь родителей и другими средствами вынуждали подписывать ложь о себе. «Потом была комедия суда», как писал «снежновинец» В. Левицкий. Плебейский вынес ей вердикт в стихах:
…Когда все доказательство — донос,
Преступники тогда карают честных…
Прокурор обозвал юных авторов «шайкой мерзопакостных негодяев», Плебейскому потребовал высшей меры наказания, адвокат заявил, что не может защищать «столь чуждый элемент». Узнав о приговоре его к 10 годам лишения свободы, мать плакала от счастья. Остальные получили сроки от 5 до 10 лет плюс поражение в правах.
Срок поэт отбывал на Урале и в Степлаге Казахстана — в особом лагере для осужденных по двум и более пунктам 58 статьи УК; в контингенте были и бандеровцы, и интеллигенты. Поэта-инвалида не гоняли на общие работы. Он вспоминал: «Вот чем я действительно обязан “отцу народов”: каких людей я встретил в лагере! Невозможно рассказать об их доброте, нравственности, необъятности знаний. И такие люди приняли меня в свой круг!..»; «Я старался не озлобиться, хотел остаться человеком и — поэтом».
После смерти Сталина «политические» писали просьбы о пересмотре дел и реабилитации. Но не Плебейский. Его мать поехала к министру внутренних дел, и сама добилась реабилитации сына. Освободился в конце 1955 г. — за 4 месяца до окончания срока. Лагерные стихи унес в памяти (писать было там нечем и не на чем), после лагерей писал цикл «В бесовских узилищах» и большую поэму «Меч судьбы», но публиковать их не мог до 1990-х гг.
Лагеря сказались на всей его дальнейшей жизни. После ареста Освальда навещала в тюрьме любимая девушка; однажды она, заплаканная, запуганная обысками, объявила, что не сможет его ждать. Это был удар. Но все 10 лет он считал ее своей невестой. По возвращении в Челябинск бросился ее искать и получил новый удар: она была замужем и находилась в роддоме (на родах второго сына)…
Трудно было искать в изменившейся жизни свое место и выход к читателям. На работу не принимали. В Челябинске печатались отдельные его стихи: в 1957 г. в альманахе «Южный Урал» напечатаны три его стихотворения из цикла «Так начинается Сарбай» о строительстве железной дороги на целину, в 1959 г. был переиздан сборник «Урал — земля золотая» с детским стихотворением. В 1957 г. вышел сборник начинающих авторов «Первые строки» со стихами трех «снежновинцев», в том числе с фрагментом поэмы Плебейского «Старинный дом». Название книги не могло не добавить им горечи: младшему из троих был 31 год, старшему 42. И еще многие годы высказать все, что видели и поняли в лагерях, они не могли.
В 1957 г. Плебейский уехал в Сталинград. Там его тепло приняли писатели, и в 1959 г. вышла его первая книга «Стальной календарь». Название пояснено в одноименном стихотворении: раритет 1950-х гг. — настольный календарь, где поворотом трескучего механизма меняются цифры дат, названия месяцев и дней недели, — стал для автора символом громыхающего двадцатого века и личной причастности к судьбам страны:
…И трещит моя машинка в такт
Всем другим машинам государства.
В первой книге заявлены главные темы всего творчества поэта: война, Урал с его людьми и историей, послевоенное строительство и Волга, в том числе стихотворение «Сталинград» о великой битве — вехе всенародного подвига:
… По-сталинградски бились фронт и тыл,
Недаром здесь, у стен победоносных,
На пьедестале каменном застыл
Танк с именем «Челябинский колхозник»…
Стихи о войне составили цикл «Записки солдата». Тяжкий опыт стоит в них за каждым словом:
…Как видно, мы обстроимся не враз,
Не враз привыкнем к креслам и подушкам.
И долго, долго будет сниться глаз,
Из-за куста берущий глаз на мушку.
И ты меня, прошу я, не лови
На горьком слове, вспышке иль обиде.
Так тяжело привыкшим ненавидеть
Учиться снова азбуке любви.
Цикл «Под родными скалами» открывает заветную тему Плебейского — тему истории края:
Люблю я горы Южного Урала,
По перелескам окрики машин,
Туманов голубые покрывала
Колеблются у каменных вершин.
Здесь пестовались удаль и уменье,
Здесь помнили походы Ермака,
И прыгали бесценные каменья
По деревянным стойкам кабака.
Здесь били зверя, и рубили грады,
И отливали пушки для Петра,
Не требуя ни славы, ни награды,
Суровые лесные мастера…
Даже лесная сосна для поэта — повод вспомнить «топоры казаков Ермака», первопроходцев:
…Люблю я людей, в болотах, в снегу
Путь пробивающих через тайгу…
Его влечет деятельная жизнь взамен квартирного уюта и обещаний любви:
Я ль не прочел твоих зовущих взглядов,
Я ль не любил, страдая, как поэт.
Но в синий дым январских снегопадов
Я ухожу, отвергнув твой привет…
…К палаткам и холодным переправам,
В водоворот разбуженной страны…
В каждой следующей книге все эти темы раскрывались в новых стихах. Исключение — вторая книжка «Рождение солнца» (Сталинград, 1961). За нее автор получил знак «Участнику строительства Волгоградской ГЭС». Тема в ней одна — грандиозный труд по возведению ГЭС. Восторженный цикл стихотворных зарисовок создает впечатление серии журналистских репортажей. Но, по словам волгоградских поэтов, Плебейский не был штатным сотрудником прессы. Его вдохновляли великие дела, он сам азартно стремился к ним приобщиться, запечатлеть…
В декабре 1962 г. Первый секретарь ЦК КПСС и Председатель Совета Министров СССР Н. С. Хрущев разгромил выставку молодых художников в Москве... По всей стране стали осуждать «абстракционистов». Волгоградское телевидение пригласило городскую интеллигенцию для такого выступления, но Освальд Плебейский в прямом эфире сказал, что никто не вправе диктовать художнику мысли и чувства. И Волгоградский обком КПСС запретил ему работать в городе-герое. Новая книга «Полдень над плесами» там все же готовилась и в 1964 г. была издана, но автор в начале года уехал в Челябинск. Он и раньше навещал мать в родном городе и в ту книгу включил стихотворение «На родине», способное тронуть не только челябинца:
…Будь же благословенна,
Моя гранитная родина,
Будь же благословенна,
Моя одинокая мать.
В Южно-Уральском книжном издательстве Плебейский работал редактором отдела поэзии. В Челябинске у него появилась семья, родился сын, вышли книги «Откликной гребень» (1966) и «Посолонь» (1969). Оформителем их стала его жена — художник Элеонора Ивановна Плебейская.
Книга «Откликной гребень» названа по вершине хребта Большой Таганай и отразила радость возвращения на родину. Вступительные «Стихи о Родине» — обзор военной истории России; ее проживает автор, как личную судьбу. Уралу посвящены стихи «Возвращение» и др., Челябинску — «На улице Сони Кривой» (там жила мать), «Картинная галерея», «Орленок» (стихи о памятнике). Поэма «Наум Невзоров» рисует события пугачевского бунта в Челябе и деревне Першино. «Живое ощущение истории» у автора книги отметила газета Союза писателей РСФСР «Литературная Россия» (Латынин, Л. На чаше весов // Лит. Россия. 1967. 16 июня. С. 17).
«Посолонь» — устаревшее слово, означающее движение «по солнцу», в этой книге оно звучит в историческом цикле «Русские мотивы»: «…Но посолонь, посолонь, посолонь мчатся века…». В книге — и воспоминания о войне, и впечатления от поездок по Уралу, и размышления о личной судьбе, и о городе: «В иное бы время родился я сказочником и знахарем…», «Челябинска мшистые улочки…».
Но и здесь у поэта сложился конфликт с руководством, на сей раз — с литературным. На собрании писателей он сказал о неизжитом в организации сталинском культе и об отсутствии критики, получил поддержку молодежи. Литературному мэтру посмел как редактор заметить, что большая поэма о малом проступке рабочего — «это безвкусно». Не ослабляло внимание и КГБ. В итоге сборник «Посолонь», по словам поэта, «пять раз исправлялся цензурой». И все же в газете «Челябинский рабочий» (1969. 16 авг.) на него вышла разгромная рецензия некоего К. Васильева в рубрике «Реплика читателя». «Читатель» судил о поэзии и авторе книги зло и предвзято: «безграмотный историк», «литературная безграмотность», «литературщина», «стилевой разнобой», «беспомощность в художественном отношении» и т. п.
В 1971 г. Плебейский снова уехал из Челябинска в Волгоград. Одна из его последних публикаций в Челябинске — рассказ о войне «Приключения без выстрелов» в газете «Комсомолец» (1970. 9 июня). Это редкая проза поэта, не вошедшая в его книги, — трогательная история, полная живописных деталей.
В 1972 г. Плебейского приняли в Союз писателей СССР. В Волгограде ему предложили руководить литобъединением в городе-спутнике Волжском. «Поэтом он оказался ярким, руководителем гибким и умелым», — вспоминает поэтесса Т. И. Брыксина. Те начинающие авторы — признанные ныне мастера — считают Освальда Лаврентьевича главным своим учителем. Чему учил он юных собратьев, дает понять саратовский филолог Иван Васильцов. С Плебейским он познакомился, будучи подростком, и наставления поэта запомнил на всю жизнь: «Будешь стихи-то писать? — посмотрел он на меня грозно... — … А для чего? Всегда спрашивай себя: для чего? Что я изменю этой своей “кровью-любовью”? Кому помогу? Кому словом своим сгожусь? И что — скажу — нового?». Он так и выговорил — через паузу…».
В 1975 г. вышел в Волгограде сборник «Равноденствие» 50-летнего поэта. Рецензия отметила красоту его оформления и зрелость пера мастера. В нем — раздумья об итогах прожитого, прощание с молодостью, диалог с Пушкиным, стихи памяти Н. Н. Гончаровой и лирика о личном счастье:
…И встретил я тебя, прекрасная,
Тебя, пресветлая мадонна!..
Во многих стихах отражены впечатления от уральских городов (Аша, Златоуст): «Сказ о Таганае» (об Иване Бушуеве), «Сказ о Родионе и Катюше»... Конечно, автор пишет и о Челябинске:
Челябинск, ты — жертвенной чашей мне,
Где юность сгорела светло.
Из каждой двери, в каждом окне
Мне машет ее крыло…
В поэму «Песнь сержанта Первой танковой» вошли мотивы и тексты прежних стихов, а «Стихи о Родине» 1960-х гг. стали вступлением к ней.
В 1980 г. издана последняя подцензурная книга автора «Алые створы». Открывают ее стихи о войне — и о тыле, и о фронте:
Голод. Холод. Ночь. Война.
Выспаться б хоть раз!
Стелет по цеху луна
Золотой матрац…
Бреду, уставший, по войне,
Пляшу, уставший, на броне,
И слышу я, уставший вдрызг,
Свинцовых пуль надрывный визг…
Цикл «Остров маленьких тайн» — воспоминание о лодочной прогулке трех юных инвалидов войны с девушками по озеру Тургояк. В нем эффект катарсиса производят радость юности, красота девушек и — увечья ребят… В исторический цикл «Фрески» переработаны «Русские мотивы», дополненные, в частности, новым вступлением:
Слежу иные постоянства,
Иные звуки ловит слух,
Сквозь времена и сквозь пространства
Я проношусь, как некий дух…
Плебейский почти 15 лет не готовил новых книг: стихи отдавал в журналы, уступая издание книг молодым. Но с объявлением гласности журнал «Волга» в 1989–1990 гг. напечатал то, что раньше не пропустила бы цензура. Вышли в свет стихи 1941 г. о тыловом заводе: «В цех доходных нагнали зеков…»; стихи о тюрьме, о лагере: «Инеем в бараке каждый глаз оброс…» и др.
Волгоградская ассоциация жертв незаконных политических репрессий включила стихи Плебейского в сборник воспоминаний и документов «Петля: империя ГУЛаг». Тогда он решился публиковать свою «главную рукопись», за жизнь написанную «в стол». Тайная папка исчезала из его квартиры, а в эпоху гласности чудесно вернулась, пока хозяева были в гостях.
В 1994 г. вышел небольшой, но весомый сборник «Стихотворения». В нем почти все стихи о войне, фронте, репрессиях опубликованы впервые:
…Наше счастье время отобрало —
Время страха, крови и борьбы.
В темной сече и мое забрало
Раскроил кровавый меч судьбы…
В 1995 г. поэт отказался от премии «Сталинград» за творчество на тему Сталинградской битвы (имя Сталина было для него неприемлемо).
К 1997 г. он подготовил итоговую книгу в почти 600 страниц «Избранное», куда включил стихотворения, в т. ч. не публиковавшиеся, и четыре поэмы: «Стальной календарь» — на основе раннего стихотворения — о трагическом для России двадцатом веке, «Пагуба» — об отце и отчиме, чьи судьбы надломила революция, «Песнь сержанта Первой танковой» — о войне в дополненном варианте — и «Меч судьбы» — о десятилетии лагерей в жизни автора… Автор наконец высказался в полный голос. Он успел увидеть сигнальный экземпляр книги, но тираж ее стал посмертным. Поэт ушел из жизни 6 апреля 1997 г.
В 1990-е гг. главные книги поэта не попали в библиотеки родного города, и челябинские читатели их не знали. Но другу Борису Бруку сборник «Стихотворения» (1994) автор в Челябинск прислал. Из того экземпляра стихи Плебейского попали в уникальную книгу о трагедии группы студентов «Горький вкус снежного вина» (Челябинск, 2002), составленную писателем В. А. Черноземцевым.
А в 2018 г. произошло чудо: поклонник поэзии Плебейского инженер Е. Б. Трубников сам подготовил двухтомное собрание его стихов, и оно было издано в Челябинске с названием «И все, что нами было пройдено». Первый том составили сборники 1959–1980 гг., второй — бесцензурные книги 1994 г. и 1997 г. Предисловием служат фрагменты из книги «Горький вкус снежного вина», послесловием — проникновенное эссе составителя «Житие поэта». Двухтомник получили главные библиотеки города, смогли купить любители поэзии, о поэте узнали молодые преподаватели Челябинского педагогического университета, студенты написали о нем первые работы.
Желающие прочесть Плебейского в интернете найдут там мало его стихов, но, к сожалению, увидят размноженные опусы самозванца, выложенные на портал «Стихи.ру» в 2011 г. под именем нашего поэта, где «Освальд» даже общается с админом. Они и в двухтомник попали — в «Приложения»: составитель поверил, что их сохранили поклонники поэта. Но подлинный Плебейский — настоящий большой поэт, достойный памяти земляков, — в его книгах.
И. А. Бывалова
Размещено 12.08.2023
