Литературные объединения Челябинска и окрестностей в 1920 – 1930-е гг.

Челябинское литературное движение, зародившись в начале 1920-х гг., было лишено устойчивой социокультурной традиции. По мнению советского литературоведа А. А. Шмакова, в дореволюционный период здесь жили лишь два писателя – Александр Гаврилович Туркин (1870–1919) и Михаил Георгиевич Чучелов (1898–1919), были изданы книги (сборник стихов Чучелова «Первые шаги», сборники рассказов Туркина «Уральские миниатюры» и «Степное»)[i]. Творческая интеллигенция региона была малочисленна и не имела социальной базы. Культурное наследие Челябинска было весьма скудным: городская библиотека, Народный дом, два средних учебных заведения. Первая газета – «Листок объявлений» – вышла в 1904 г., хотя она, скорее, напоминала рекламный проспект. С 1906 г. зародилась общественно-политическая и литературная газета «Голос Приуралья», правда, большей частью в ней перепечатывались материалы столичной периодики. В 1915 г. ее редактором назначили Туркина, который объединил вокруг редакции непрофессиональных начинающих авторов П. Н. Второва, П. А. Мурашева, В. Л. Горохова, П. Н. Дорохова, И. Ф. Колотовкина и др.

[i] Шмаков А. Творчество, отданное народу // Уральская новь. – Ноябрь. – 1967. – С. 1.

Между тем Русская революция 1917 г. серьезно изменила социокультурную ситуацию. На волне возросшей политической активности художественная интеллигенция проявила стремление к самоорганизации. Всевозможные общества, артели, кружки, секции собрали под своим крылом многих деятелей литературы и искусства. Челябинск в этом смысле не стал исключением. Правда, здесь литературное движение оформилось лишь в первые годы советской власти. Так, в 1920 г. родилось первое литературное объединение Челябинска – Союз советских журналистов, поэтов, писателей, художников (СоСоЖурПоПиХу). Союз напоминал, скорее, профсоюз и опирался на идеи Пролеткульта – массовой организации, провозгласившей нигилизм в отношении прошлого и конструирование новой культуры руками рабочих. Союз возник после приезда уполномоченного Наркомпроса Ивана Васильевича Шувалова (1893–1961) при газете «Советская правда». В условиях разрухи Гражданской войны консолидация при печатном органе РКП(б) становилась единственной стратегией выживания. Наличие помещения для собрания, возможность публикаций и получения заработка давали старт начинающим литераторам. Все объединения города 1920–1930-х гг. возникли также по инициативе «сверху» и базировались при печатных органах Челябинского обкома партии.

Параллельно шло создание пролеткультовских литературных студий, где шло приобщение к устным формам творчества, популярным в эпоху «военного коммунизма» из-за дефицита бумаги. Костяк авторов составили Лидия Николаевна Сейфулина (1889–1954), Георгий Константинович Никифоров (1884–1939), Александр Иванович Завалишин (1891–1939) Валериан Павлович Правдухин (1892–1938). Последний сумел издать книгу «Новый учитель». Как пьесу местного автора ее поставили в Народном доме. В качестве вознаграждения – продукты питания. Правдухин так писал о своем «успехе»: «Думают дать мне 50 тыс., один пуд муки, три фунта масла и сколько-то сахару»[1]. Его жена Сейфуллина получила первую премию за пьесу «Егоркина жизнь» на конкурсе. В ней и сыграла одну из ролей. Позднее она признавалась, что стала литератором из-за «саботажа» части челябинской интеллигенции: кто был готов сотрудничать с советской властью, тот становился писателем, учителем, библиотекарем[2].

В 1921 г. вышел первый местный литературно-художественный сборник «Огниво». Прибыль от его реализации направлялась в пользу голодающих. Основные темы: голод, строительство нового мира, революция, Гражданская война, борьба с кулачеством. Из двенадцати авторов пятеро представляли Южный Урал: Юрий Николаевич Либединский (1898–1959), Илья Маркович Рубановский (1900–1976), Николай Федорович Бутров (1884–1933), Дмитрий Попов, Валериан Павлович Правдухин (1892–1938 ). Но сборник «Огниво» вскоре конфисковали из-за конфликта с местной властью. «Спустя год, по возникновению НЭПа, отдельные листы из этого журнала я покупал вместе с клюквой или селедкой в частных лавчонках»[3], – вспоминал Бутров. И хотя, по мнению рецензента, сборник производил сумбурное впечатление, «в хронике приуральской литературы явился довольно заметным событием»[4].

            После этого эпизода литературная активность в Челябинске стихла. Ситуация объяснялась во многом трудностями реконструктивного периода и отъездом лидеров. Правдухин и Сейфуллина издавали в Новосибирске альманах «Сибирские огни». Либединский и Никифоров обосновались в Москве, а Попов и Рубановский – в Екатеринбурге, ставшем в 1923 г. столицей всего Уральского края. Между тем НЭП, упразднивший «военный коммунизм», возродил оптимизм в разных слоях общества. Возникло множество небольших, но ярких литературных групп, обратившихся к общественности с новыми манифестами. Но возвращение рыночных отношений ухудшило экономическое положение творческой интеллигенции, особенно в провинции. Поэтому создавались производственные объединения при союзах работников просвещения и печати. В 1923 г. возникла челябинская литературная ассоциация «Челита», заявившая о себе «путем устройства общедоступных вечеров» и изданием журнала «Сдвиг». Провозглашалась борьба с «мелкобуржуазными идейками», «свойственным мечтателям эпохи довоенной реакции»: мечты о вечной красоте, о гуманизме. Как реакция на них зародилось «искусство СДВИГА» – революция 1917 г. Она положила «резкую историческую грань между двумя эпохами»: старой, «изжившей себя» классовыми противоречиями, и новой – эпохой «головокружения»[5]. Ядро составили Н. Бутров, П. Вольный, П. Ганский, Э. Лесков. Декларировалось, что журнал живет современностью и «борется с косностью, традицией и консерватизмом». Коллективизм и машинизм объявлялись факторами новой культуры. Современный исследователь И. В. Васильев обнаружил влияния футуризма, пролеткульта, имажинизма, крестьянской поэзии, свидетельствующие о стремлении авторов принять вызовы времени, вписаться в существующий литературный процесс[6]. Несмотря на созвучность эпохе, журнал конфисковали, многие «сдвиговцы» поменяли работу или покинули город. Бутров считал, что издание закрыли из-за антисемитизма. Согласно отчету губкома, авторов обвинили в создании «анархо-футуристических» статей и «обывательском верхоглядстве». В результате «коммунистам было предложено прекратить сотрудничество в журнале, и он прекратил свой выход»[7].

В Челябинске не осталось ни одной литературной организации, однако резолюция ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» от 18 июня 1925 г. стимулировала создание новых творческих структур. В ней утверждалось, что советская литература есть средство коммунистической пропаганды. Предполагалось привлечение «старых» писателей и поэтов (т. н. «попутчиков») к сотрудничеству и активное поощрение «новых» пролетарских авторов. Резолюция стала попыткой защитить марксизм-ленинизм в культуре, вызванная потребностью борьбы с «враждебной идеологией» в литературе, ожившей в годы НЭПа.

Осенью 1925 г. возникло «Челябинское литературное объединение». Есть мнение, что это было отделение группы «Перевал», членом которой состоял Владимир Ветров (настоящее имя – Виктор Михайлович Яковлев, 1891–1945). В Москве вышел сборник его рассказов «Кедровый дух» (1926), высоко оцененный критиком-«перевальцем» А. З. Лежневым[8]. Коллектив, в котором также числились Бутров, А. Мориссон (Ф. Хлипкий), Евгений Николаевич Копылов (1909–1963), нацеливался на помощь начинающим писателям. Впервые возникшая в городе литконсультация оказалась востребованной. Так, один старик принес килограмм стихов, которые написал его приятель, тоже старик, из-за болезни оставшийся дома. Однако «старые» специалисты вытеснялись молодежью из среды рабочих и крестьян, как правило, малообразованной. Потребность рабочих в литературной учебе также обусловила рождение в Златоусте кружка «Мартен» в 1927 г. Возглавил группу Николай Алексеевич Куштум (настоящая фамилия – Санников, 1906–1970). Название было выбрано из 15 вариантов. «Как печь, из писательского сырья будем плавить хорошую писательскую смену»[9], – эти слова стали девизом группы. «Мартеновцы» шефствовали над миасской, кусинской и усть-катавской группами, помогали в создании заводских кружков[10]. Ведущее место в деятельности занимало рецензирование произведений, присланных в редакцию газеты «Пролетарская мысль». Так, автору «Посвящения предателю Чан Кай Ши» заслуженно посоветовали писать более благозвучно, не гоняясь за рифмой:

Мы 1 мая, товарищи, /

Должны заявить Чан Кай Ши, /

Что ты наш изменник, предатель, /

Походишь на кислые щи[11].

Как правило, критика произведений была достаточно обоснованной. Одному автору справедливо заметили, что писать прозу длинными предложениями по 75–80 слов нельзя. Другого корили за использование в одном произведении сразу нескольких стихотворных размеров: дактиль, ямб, хорей. В целом, произведений, годных к печати, было очень-очень мало. Многие из них страдали элементарной безграмотностью. Для остроты пера и формирования писательских навыков авторам советовали чаще читать произведения классиков русской и современной литературы. Это объединение существовало как литкружок, литгруппа, Златоустовская АПП, литсобрание, литсалон. С 1995 г. «Мартен» работает в Центральной городской библиотеке, успешно продолжая свою деятельность в Златоусте до сих пор.

Челябинское литературное объединение с 1927 г. регулярно при газете «Челябинский рабочий» издавало литстраницу. Однако «<…> отсутствовала физиономия организации, т. е. не было платформы. Разномастность рядов организаций: перевальцы, кузнецы, лефовцы»[12]. Бытовало мнение, что единство будет достигнуто после вхождения в Уральскую ассоциацию пролетарских писателей (УралАПП) – филиал Российской ассоциации пролетписателей (РАПП). К вхождению в эту структуру региональных литераторов подталкивали мизерный состав местных писателей-профессионалов, поздняя консолидация литературных сил, низкий общеобразовательный и культурный уровень кружковцев. И все-таки финансовая помощь авторам, «правильно» осознавшим задачи момента в первую очередь определила их выбор.

Закономерно, что Челябинское литературное объединение вскоре получило статус ЧАПП. Эти процессы являлись следствием провозглашения первой пятилетки в 1928 г. Концепция построения социализма обозначила перед литераторами вполне конкретные задачи. Однако произведения многих членов РАПП, особенно в регионах, по-прежнему не представляли высокой художественной ценности и мало отображали производственную жизнь страны. Так, чапповцев упрекали в слабом освещении трудовой темы и отрыве от читателей, далеких от понимания сущности их творчества[13]. Это и многое другое отразил конфликт между старым и молодым поколениями внутри ЧАПП. Сергей Иванович Черепанов (1908–1993) вспоминал: «19-ти и 20-тилетние юнцы во многом не соглашались со старшими товарищами, в творчестве которых иногда проскальзывала ущербность, и отстаивали идею служения литературы людям, ее боевого участия в созидании социализма»[14]. Чаще всего спорили с Бутровым, хотя и признавали талант. Его творчество назвали поэзией «безнадежности» и «обывательской мещанской стихии»[15]. Его упрекали в том, что он выражал «<…> настроения деревни не тракторной, а отсталой, с заморенным конем»[16]. На творческом вечере Бутрова в 1929 г. «разгромили» его новое стихотворение, заканчивающееся словами «О, как бы нам не расплескать  Октябрьский ковш!». Их восприняли как сомнение в победе социализма. Многие прямо на вечере «размежевались» с поэтом. Внутренние конфликты усугубляли директивы РАПП. После «призыва ударников труда в литературу» для «орабочивания» состава начались «чистки». УралАПП исключил многих чапповцев в 1930 г., например, Бутрова за «проведение в творчестве троцкистко-меньшевистких взглядов» и «явно неопределенное отношение к коммунистической партии и ее ведущей роли»[17]. ЧАПП преобразовали в литкружок.

Неудивительно, что Южному Уралу отводилась важная роль не только в индустриализации, но и в развитии новой советской культуры. Так, возведение Челябинского тракторного завода (ЧТЗ) потребовало создания газеты и писательского актива для укрепления идеологических стимулов к труду. В 1930 г. обком поручил Сергею Черепанову организовать многотиражку «Наш трактор» и литкружок. Сегодня это литобъединение носит имя Михаила Львова (имя при рождении – Рафкат Давлетович Маликов (Габитов), 1917–1988), начинавшего здесь свой творческий путь, как и многие другие южноуральские писатели. О редакторе газеты Константине Феликсовиче Реуте (1911–1942) Черепанов писал так: «Уже тогда мы считали Реута самым талантливым. <…> Иногда он не ложился спать, стихи рвались из него, а утром радостный и довольный без признаков усталости снова становился боевым журналистом»[18]. После публикации «Песни о мировом бригадире» в газете «Правда» к Реуту пришло признание, на Первом Всесоюзном съезде писателей его назвали крупным уральским поэтом.

Строительство ЧТЗ привлекло многих гостей в столицу Южного Урала. В 1932 г. прибыла бригада столичных писателей в составе Ф. В. Гладкова, А. Г. Малышкина, В. П. Полонского, Б. Л. Пастернака[19]. Также приезжали иностранцы, в частности, французские литераторы Луи Арагон[20] и Эльза Триоле. Между тем внимание всего мира было приковано к Магнитогорскому металлургическому комбинату. Будням этой «стройки века» посвящались романы В. П. Катаева «Время, вперед!» (1932) и А. Г. Малышкина «Люди из захолустья» (1937). Грандиозность масштабов строительства воплотило понятие «Магнитострой литературы», олицетворявшее «создание мощной, передовой литературы, достойной нашей грандиозной эпохи»[21]. Здесь в 1930 г. возникла группа «Буксир». Один из ее участников Марк Соломонович Гроссман (1917–1986) вспоминал: «Молодые писатели стройки занимались в холодной, насквозь прокуренной, комнате двухэтажного барака <…> измотанные непогодой, ударной работой, не очень-то сытые, одетые кое-как (иные деревенские парни поначалу ходили в лаптях) – они после смены бежали в барак, и начинались баталии о слове, о стихе, о политике, о будущем»[22]. Коллектив до ареста в 1937 г. возглавлял Василий Александрович Макаров (1905–1938) – крупнейший уральский поэт, прежде руководивший ведущей литературной группой Свердловска «На смену»[23]. Большинство в организации составляли поэты, из которых лидировали Михаил Михайлович Люгарин (настоящая фамилия – Заболотный, 1908–1993) и Борис Александрович Ручьев (настоящая фамилия – Кривощеков, 1913–1973). Последний тогда находился на особом положении у руководства комбината. У него уже вышла первая книга «Вторая родина» (1933), и «его как поэта перевели из барака в только что выстроенную заводскую гостиницу»[24]. В «Буксире» также состояли Виктор Федорович Губарев (1914–1939), Людмила Константиновна Татьяничева (1915–1980), Александр Остапович Авдеенко (1908–1996). Имя последнего тогда гремело в СССР благодаря роману «Я люблю» (1933), переведенному на многие языки.

Первый сборник кружка ЧТЗ «Северный ветер» вышел через три месяца после пуска главного конвейера в 1933 г. И хотя рецензент писал, что «показ большевистской борьбы за постройку ЧТЗ оказался еще не под силу авторам»[25], появление сборника имело идеологическое значение. Наступала эпоха, когда книга признавалась «могущественнейшим средством воспитания, мобилизации и организации масс вокруг задач хозяйственного и культурного строительства»[26]. В этих условиях государство перешло к оказанию прямой поддержки «правильных» литераторов. Так, постановление ЦК ВКП(б) «Об издательской работе» от 15 августа 1931 г. предлагало дифференцировать оплату труда произведений, освещавших лучшие образцы социалистической стройки и «переделку общественных отношений и рост новых людей». Это решение подготовило почву для знаменитого постановления ЦК ВКП(б) от 23 апреля 1932 года «О перестройке литературно-художественных организаций», согласно которому все писатели объединялись в единый Союз советских писателей. Это постановление ознаменовало новый этап развития литературного движения в стране. Его следствием явился Первый Всесоюзный съезд советских писателей (1934), ускоривший создание региональных филиалов Союза. В это время насчитывалось от 1500 до 2500 членов и кандидатов. Вскоре эта цифра выросла за счет выдвижения периферийных авторов. Мотивами вступления в Союз советских писателей являлись: улучшение материально-бытовых условий, повышение социального статуса, соучастие в жизни своей страны, желание избежать тяжелого физического труда, повышение уровня образования, романтические представления о профессии писателя. Однако, по мнению современного исследователя В. А. Антипиной, опираясь на анализ писем и протоколов заседаний, основная масса стремилась в Союз для получения материальных выгод[27].

На Южном Урале отделение Союза советских писателей возникло позднее многих других регионов. До 1934 г. Челябинский округ входил в состав Уральской области, а значит, челябинцы входили в Свердловский Оргкомитет Союза. Создание Челябинской области в 1934 г. привело к формированию собственной структуры. В декабре 1935 г. возник Челябинский Оргкомитет, утвержденный Правлением 19 января 1936 г.[28] Председателем оргбюро стал латышский поэт Эдуард Адамович Шиллер (1890–1938), который также занял пост директора ЧелябГИЗа (так до 1963 г. называлось Южно-Уральское книжное издательство)[29].

Шиллер не справлялся со своими функциями из-за отсутствия денег, а значит, помещения, ответственного секретаря, систематической работы. Посетившие в 1936 г. Челябинск критики И. Л. Френкель и Б. Гроссман отметили, что никто не руководил кружками и не вел консультаций, несмотря на способности и интересные замыслы челябинцев. «У ряда работников неправильная точка зрения – они думают, что нужно “импортировать” писателей из Москвы для постоянной работы»[30], – к такому выводу пришла комиссия. Другим фактором неэффективности работы называли нерешенность квартирного вопроса у многих литераторов.

Френкель и Гроссман представляли областной сектор Союза советских писателей, курирующий руководство периферийными авторами[31]. Кроме консультирования и рецензирования, сектор издавал лучшие произведения начинающих литераторов в Москве. В 1935 г. такой шанс выпал курганцу Ивану Терентьевичу Коробейникову (1908–1975) и его роману «Застоинцы». Визит москвичей заставил местную власть обратить внимание на литературное движение. Обком предложил профсоюзам выделить средства для Оргкомитета и выдать квартиры некоторым писателям. При этом руководство проглядело зарождение явлений, порочащих звание советского писателя. В частности, В. Г. Сержантова и М. М. Люгарина обвинили в том, что они не только игнорируют работу с молодыми авторами, но и ничего не публикуют. Такие явления, как зазнайство, бескультурье, «групповщина», возрождение богемного образа жизни с пьянками и драками характеризовали литературную среду не только в провинции. После заметок М. Горького «Литературные забавы» 1934–1935 гг. так стали называть всякое отклонение от соцреализма и этики советского писателя[32].

Закономерно, что Шиллер был уволен менее чем через год. Оргбюро возглавил Виктор Алексеевич Светозаров (1903–1982), а ЧелябГИЗ – Николай Ефимович Борисов (1904–?), благодаря активности которого «было разбито твердо сложившееся мнение, будто в Челябинской области нет писательских кадров»[33]. Многие известные южно-уральские авторы именно тогда начинали свой путь: Златоуст представлял Виктор Афанасьевич Савин (1900–1975), Миасс – Владислав Ромуальдович Гравишкис (1909–1969), Курган – Яков Терентьевич Вохменцев (1913–1979), Кыштым – Михаил Петрович Аношкин (1921–1982), Челябинск – Николай Александрович Глебов (1899–1974), Василий Николаевич Кузнецов (1893–1953), Борис Семенович Ицын (1905–1968) и др. Они оказались в трудном положении из-за дефицита внимания местной власти и профсоюзов, которые признавались, что не видят разницы между писателем и газетчиком. Эти и многие другие вопросы обсуждались на Первом областном совещании литературного актива Челябинской области 1–3 марта 1937 г.[34] Его главным итогом стал выход в апреле 1937 г. первого литературно-художественного альманаха Южного Урала «Стихи и проза». Рецензенты Б. Уральский и Н. Наумов признавали, что альманах имеет ярко выраженный уральский колорит, хорошее оформление и бережное издание. Правда, он не лишен недостатков: шаблонность, захваливание, слабая редакторская работа[35]. К сожалению, альманах так и не стал достоянием читателей: типографский набор был рассыпан из-за признания «врагами народа» Б. Ручьева, В. Губарева и Е. Владимировой[36].

Волна репрессий спровоцировала очередной кризис в организации. Поднялась волна недовольства Светозаровым, который, по мнению коллег, получил пост лишь благодаря поддержке секретаря Челябинского обкома ВКП(б) К. В. Рындина. Вскоре Светозаров перестал печататься: цензура не пропустила его рукопись, за которую он получил аванс 1260 рублей. Эту сумму списали как потери. Также он нередко пользовался служебным положением: «Выписал незаконно себе командировочные, оплачивал квартиру в Магнитогорске. Тесть Светозарова, работая бухгалтером оргбюро, способствовал неправильным проделкам своего начальства»[37].

Судя по статьям в «Литературной газете», подобные явления были типичными во многих региональных филиалах Союза советских писателей. В частности, отмечалось, что на помощь молодым писателям расходуется не менее 1–1,5 млн. рублей. Но из них выдвинулось всего два-три человека. Причина – ранняя профессионализация писателя, который отрывается от трудовой среды и стремится зарабатывать лишь литературным трудом. Они превращаются в «матёрых литературоделов»: много пишут, но не печатают, зато становятся активными, когда дело коснется личного благополучия[38].

В итоге в 1937 г. правления региональных филиалов заменили институтом уполномоченных. В челябинской организации перемены ничего не изменили: избранные уполномоченные так и не успели вступить в должность. В. Макаров, а затем В. Губарев были репрессированы, что еще больше дезорганизовало писателей. А после ареста Б. Ручьева и М. Люгарина вообще не осталось ни одного члена Союза советских писателей.

В Челябинске сложилась парадоксальная ситуация: при отсутствии формального отделения Союза существовали писатели, продолжавшие сочинять и публиковаться в печати. Этот литературный актив избрал временное бюро, которое так и не приступило к работе из-за неимения юридического статуса, а значит, и финансирования. Вскоре последовала очередная реорганизация. Уполномоченных заменили коллективным руководством на местах: в него вошли директор издательства, редакторы художественной литературы, местные писатели. Между тем в Челябинске такое положение дел существовало де-факто уже несколько лет. Писатели группировались вокруг ЧелябГИЗа. Благодаря издательству авторы имели возможность получить гонорар за публикацию, консультацию редактора. Инициатива проведения и руководство литературной жизнью Южного Урала в конце 1930-х гг. принадлежала работникам издательства. Так, за 1937–1940 гг. вышло шесть номеров альманаха «Стихи и проза» под редакцией Е. М. Блиновой[39] и Борисова, были созваны два областных совещания начинающих писателей.

Между тем, судя по документам, челябинским писателям вплоть до Великой Отечественной войны так и не удалось наладить полноценную работу, что объяснялось частой сменой руководства, реорганизациями местного филиала и отсутствием официального статуса отделения Союза советских писателей[40].

Таким образом, становление литературного движения на Южном Урале пришлось на 1920–1930-е гг. – период очень непростой для Советского государства, переживающего процесс своего формирования. Переходный характер эпохи вносил неопределенность, как в личную, так и в профессиональную жизнь подавляющей части советского общества. Трудности южноуральских писателей были характерными для многих жителей СССР: нехватка денег, отсутствие жилья, необходимость в повышении образования, страх за свою жизнь. Однако во многом именно эти факторы определили вхождение в литературные организации, предоставлявшие минимальный набор социальных гарантий. Большинство советских писателей в этот период не стали профессионалами, а были вынуждены заниматься тяжелым физическим трудом. Борьба за статус советского писателя, особенно в провинции, осложнялась тем, что государство еще только вырабатывало стратегию управления периферией, пытаясь реализовать социалистический опыт, беспрецедентный в мировой практике. Помимо материально-бытовой неустроенности, факторами, усугубляющими положение южно-уральских писателей, следует назвать идеологическую атмосферу в стране, контроль и финансовую зависимость от центра, отсутствие квалифицированных кадров и издательской базы. И все же благодаря творчеству южно-уральских поэтов и писателей формировались языки новой литературы, созревала культурная среда в регионе, воспитывались новые поколения советской интеллигенции. Малообразованные слои населения приобщались к искусству, переставшему быть элитарным, рабоче-крестьянская молодежь получила шанс изменить свой социальный статус. В целом, в 1920–1930-е гг. Южный Урал превратился в один из новых центров литературного движения страны.

Н. С. Журавлева

Размещен май 2018 г.

[1] Цит. по: Шмаков А. Наше литературное вчера : ист.-биогр. очерки. – Челябинск : Юж.-Урал. кн. изд-во, 1962. – С. 133.

[2] Сейфуллина Л. О литературе. Статьи. Заметки. Воспоминания. – Москва : Совет. писатель, 1958. – С. 120.

[3] Бутров Н. О литературных кружках в г. Челябинске с 1919 г. по 1926 г. // Челябинский красный библиотекарь. – 1926. – № 6-7. – С. 123.

[4] Российский архив литературы и искусства (далее – РГАЛИ). Ф. 941. Оп. 6. Ед. хр. 113. Л. 4.

[5] Советская правда. – 1923. – 28 янв.

[6] Васильев И. Е. Вызовы революционной современности и челябинский журнал «Сдвиг» (1923) // Книжное дело: достижения, проблемы, перспективы : сб. ст. – Екатеринбург : УГТУ – УПИ, 2009. – Вып. 2. – С. 278–282.

[7] Объединенный государственный архив Челябинской области (далее – ОГАЧО). Ф-77. Оп. 1. Д. 721. Л. 63.

[8] Лежнев А. О группе пролетарских писателей «Перевал» // Красная новь. – 1925. – № 3. – С. 260–263.

[9] Пролетарская мысль. – 1927. – 18 фев.

[10] Подр.: Журавлева Н. С. Из истории создания литературного объединения «Мартен» (по материалам газеты «Пролетарская мысль») // Природное и культурное наследие Урала : материалы II регио. науч.-практ. конф. / ЧОКМ. – Челябинск, 2004. – С. 292–294.

[11] Пролетарская мысль. – 1927. – 11 сент.

[12] О годовой работе ЧАППа // Челябинский рабочий. – 1928. – 24 июня.

[13] Обозреватель. Литературный Челябинск // На смену! – 1928. – 18 нояб.

[14] Черепанов С. Первая литературная школа // Уральская новь : лит. газета Челяб. отд-ния Союза писателей РСФСР. – 1965. – 10 фев.

[15] Челябинский рабочий. – 1929. – 12 мая.

[16] Н.Н. О задрипанном коне и грозном критике // Челябинский рабочий. – 1929. – 8 дек. – Подпись: Н. Н.

[17] Исетский А. Без политических и творческих знамен // На смену! – 1930. – 16 фев.

[18] Черепанов С. Весна поэта // ОГАЧО. Ф. Р-1623. Оп. 1. Д. 157. Л. 89.

[19] Наш трактор. – Челябинск, 1932. – 2 июня.

[20] Подр.: Журавлева Н. С. Города Урала в 1930-е годы: поэтические образы Луи Арагона // Известия высших учебных заведений. Уральский регион. – 2018. – № 1. – С. 73–80.

[21] За Магнитострой литературы. – 1932. – № 1. – С. 3.

[22] Гроссман М. Строки о старом товарище // Встреча с другом : книга о Б. Ручьеве : воспоминания, статьи, стихи. – Челябинск : Юж.-Урал. кн. изд-во, 1976. – С. 59.

[23] Подр.: Журавлева Н. С. Одно из забытых имен Южного Урала // Южный Урал в судьбе России: история и современность : [материалы науч.-практ. конф., 16 дек. 2008 г.] / [сост. С. В. Нечаева ; редкол.: Рязанов Н. М. (отв. ред.) и  др.]. – Челябинск : Пресс-Мастер, 2008. – С. 407–413.

[24] Лозневой А. Зовет гора Магнитная // Каменный пояс : лит.-худож. и  обществ.-полит. сб. / [редкол.: М. Гроссман (отв. ред.) и др.]. – Челябинск, 1974. – С. 54.

[25] Астахов И. Писатели Челябтракторстроя. Сборник «Северный ветер» – Уралогиз // Штурм. – 1933. – № 9–10. – С. 115.

[26] Об издательской работе (15 августа 1931 года) : постановление ЦК ВКП(б)  // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898-1986).  – Москва : Политиздат, 1985. – Т. 5. – С. 343.

[27] Антипина В. Повседневная жизнь советских писателей в 1930 – 1950-е гг. – Москва : Молодая гвардия, 2005. – С. 49.

[28] РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 5. Ед. хр. 35. Л. 30.

[29] Подр.: Журавлева Н. С. ЧелябГИЗ: первые шаги в издательском деле // Литература Урала: история и современность : сб. ст. / отв. ред. Е. К. Созина. – Екатеринбург : Изд-во Урал. ун-та, 2011. – Вып. 6 : Историко-культурный ландшафт Урала: литература, этнос, власть. – С. 383–390.

[30] ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 1. Д. 676. Л. 1.

[31] Подр.: Журавлева Н.С. Руководство региональными отделениями Союза советских писателей в 1930-е годы (на примере Челябинской области) // Вестник Южно-Уральского государственного университета. Серия «Социально-гуманитарные науки». – 2013. – Т. 13 ; № 2. – С. 33–36.

[32] Подр.: Журавлева Н. «Литературные забавы» уральских литераторов в 1930-е годы // Вопросы литературы. – 2014. – № 2. – С. 136–144.

[33] ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 2. Д. 220. Л. 44.

[34] Челябинский рабочий. – 1937. – 4 марта.

[35] Челябинский рабочий. – 1937. – 23 апр.

[36] Романико В. В. Времена не выбирают… // Исторические чтения : материалы регион. конф. «Имена уходящего века» (1999) / сост. Э. Б. Дружинина. – Челябинск : Центр историко-культурного наследия г. Челябинск, 2003. – Вып. 6. – С. 148.

[37] ОГАЧО. Ф. 288. Оп. 2. Д. 220. Л. 7.

[38] Алдан А. Нужны ли областные отделения Союза писателей? В порядке обсуждения // Литературная газета. – 1937. – 5 июня.

[39] Подр.: Журавлева Н.С. Е. М. Блинова и литературное движение на Урале в 1930-е гг. // Гороховские чтения : материалы второй регион. музейн. конф. / сост., науч. ред. Н. А. Антипин. – Челябинск : Колибри, 2011. – С. 119–122.

[40] Подр.: Журавлева Н. С. Челябинское отделение Союза писателей в предвоенные годы // Литература Урала: история и современность : сб. ст. / Институт истории и археологии УрО РАН. – Екатеринбург : Изд-во Уральского университета, 2008. – Вып. 4: Локальные тексты и типы региональных нарративов. – С. 244–253.